Блог Михаила Попова

Премия имени Фёдора Конюхова в четвёртый раз вручена в Тобольске

Действующие лица и вдохновители
Фёдор Конюхов. Кому в стране, да теперь и в мире не знакомо это имя?! Особенно после его недавнего странствия на воздушном шаре вокруг Земли! Я смотрел фильм «Повелитель ветра» и благодаря камерам, установленным в гондоле, мог воочию лицезреть этот полёт. Ощущение катарсиса. Особенно когда уже на последнем этапе путь воздушному судёнышку перегородил беспредельный грозовой фронт. Ни вверх  подняться –  есть «потолок» и для человека, и для  конструкции; ни к земле опуститься, иначе падёт скорость и до финишной черты не хватит газа в горелках; и по тем же причинам никак не обогнуть эту глухую, пронизанную молниями стену.  Усталый голос пилигрима, измотанного перепадами давления, нехваткой кислорода, подчёркивает смертельную опасность.  Камеры на земле фиксируют предельную тревогу команды. На глазах Ирины, жены Фёдора, слёзы. Неужели конец? Сердце сжимается от отчаяния. И вдруг впереди возникает просвет, а затем и узкий проход, куда втекает воздушный шар. Чудо! Не иначе, Михаил-архангел рассёк эту свинцовую гидру своим праведным мечом!  При повторном просмотре на большом экране различаю иконы на стенах капсулы, а тихий голос воздухоплавателя, уже на земле, кротко поясняет, что чудо сотворил Николай Мирликийский, покровитель мореходов и странников, в русском народе прозванный Николой-Угодником и Николой-Чудотворцем.  

Аркадий Елфимов. Основатель общественного благотворительного фонда «Возрождение Тобольска», собиратель и хранитель древностей Сибири, а по сути - всея Руси; книгоиздатель, известный альманахом «Тобольск и вся Сибирь» и многими книжными раритетами; мастер фотографии, общественный деятель, -  словом, блестящий пример, каким должен быть подлинный интеллигент и истинный сын Отечества. Если бы в каждом крае и губернии была хотя бы одна личность, подобная Елфимову, полагаю, наши просвещение и культура живо бы воспряли. 

Владимир Мазур – глава администрации славного города Тобольска, много делающий  для развития и укрепления первой столицы Сибири.

Пять лет назад Владимир Мазур и Аркадий Елфимов учредили новую премию для поощрения  именитых современников, достигших выдающихся результатов в различных сферах литературы, искусства, наук и ремёсел. А одухотворило это начинание славное имя Фёдора Конюхова.

Редчайший случай, когда новой премии было присвоено имя здравствующего человека.  Иная фигура даже и из среды патриотов могла вызвать противоречия. А личность  Конюхова безупречна. Хотя сам Фёдор в силу своей православной убеждённости  не сразу дал согласие, тем более что несколько лет назад  он был рукоположен в священники. 
Лауреатами трёх минувших лет стали писатель и редактор газеты «Завтра» Александр Проханов; лётчик-космонавт, учёный, Герой России Юрий Батурин; видный российский историк Андрей Фурсов; поэт, предприниматель, благотворитель Дмитрий Мизгулин и многие другие именитые люди современной России. 

Все дороги ведут в… Тобольск 
В конце минувшего года состоялась комиссия по присуждению теперь уже Всероссийской премии имени Фёдора Конюхова, а к 25 февраля лауреатов пригласили в Тобольск. Оглядев  лауреатский список, я особенно обрадовался, что в одной из номинаций стоит имя Александра Тихонова, самого титулованного спортсмена ХХ века. Мы встречались с ним весной 2014 года в Ишиме. Александр Иванович в качестве почётного гостя участвовал в одной из номинаций  Международную премию имени П.П.Ершова, создателя «Конька-Горбунка», а я получал таковую за свою детскую книжку. 

Александр Тихонов порадовал тогда отеческим вниманием к юным, подающим надежды спортсменам, -  напутствие великого биатлониста они запомнят на всю жизнь. А я поразился, как он спел! «Кто сказал, что земля умерла...». После Высоцкого никто эту песню не исполнял достойно, а Тихонов, не побоюсь показаться субъективным и даже неблагодарным, превзошёл самого автора. Не хрипотой, присущей голосу, а той невыразимой горечью, той болью, которою, как потом открылось, было переполнено его сильное русское сердце. Оказалось  (это я узнал из книги, которую Тихонов подарил мне с автографом), что в лихие порубежные годы он попал в тюрьму, куда его упекли завистники и лихоимцы. А ещё раньше Тихонов обгорел при пожаре, лицо пузырилось, особенно пострадала правая с «курковым» пальцем рука, которой он посылал в цель победные – во славу Родины – пули. О том он и помянул, ставя на книге о своей жизни автограф, дескать, не та рука стала. Это было уже на фуршете. Тут я не удержался и произнёс тост, помянув в нём тот спортивный эпизод, свидетелями которого благодаря ТВ стала вся наша держава -  на Олимпиаде в Лейк-Плэсиде Тихонов, будучи капитаном советской команды, на вытянутой  руке поднял подвысь наш огромный государственный стяг. «Да не иссякнут силы в этой могучей деснице, хозяин которой испытал огни, воды и медные трубы, и не ослабнет она ни перед какими супостатами!». Это я намекнул на то, что кураторы Олимпиады настаивали и наставляли, чтобы перед ложей иностранного президента склонили наш державный флаг. А Тихонов вскинул его ещё выше.

И тут оказалось, что из Москвы мы с Александром Ивановичем летим одним самолётом. Подошёл  к нему уже в Тюменском аэропорту при выдаче багажа. Напомнил встречу трехлетней давности и добавил, что нам предстоит ехать одной машиной. А тут и встречающие подоспели.

Всю дорогу до Тобольска, держа в руках два мобильника, Тихонов отвечал на телефонные звонки или сам набирал номера. 23 февраля – День защитника Отечества. Подполковника Тихонова поздравляла, не иначе , вся страна, да и он вспоминал старых друзей, ободряя их своим мужественным баритоном.

«Здесь ли Конюхов?», - первым делом осведомился я, когда мы добрались до места нашего постоя -  тобольской гостиницы «Сибирь». Оказалось – здесь. На первых трёх церемониях он не был, чураясь  как священник  лишней суеты. Но на эту прибыл. Причём не один, а с сыном-суворовцем. А всё почему? А потому, что лауреатом премии имени Фёдора Конюхова в номинации «Слово» стала его жена - Ирина Конюхова, видный учёный, общественный деятель, член Союза писателей России, доктор юридических наук, профессор, уникальная женщина, которая совершила два кругосветных плаванья. И Фёдор Филиппович вместе с сыном Колей приехали  поддержать её. 

Тут уместно отметить, что происходят Конюховых из поморов. Отец Фёдора Филипп Михайлович родился на берегу Белого моря в Нижней Золотице, и, стало быть, его пращуры, мореходы и корабельщики, вполне могли достигать Обской губы и подниматься вверх по течению Оби до Иртыша и Тобола.



Первопрестольная Сибири встречает лауреатов
Спалось с дороги хорошо, да только мало – разница в два часа всё-таки ощутима. Однако разлёживаться было некогда – нас ждало знакомство с городом, точнее с его центром, Тобольским кремлём. Величавые соборы, высоченная колокольня, Дворец наместника, а ещё научная библиотека и бывший тюремный замок. 

Два этажа Дворца наместника – музей, в котором многие разделы посвящены Ермаку и его дружине, присоединившим Сибирь к России, тем самым втрое расширив её пространства. На третьем этаже – актовый зал, где назавтра предстоит торжественная церемония, но и здесь всё пропитано духом истории и гордости за деяния предков – созидателей Сибири. Библиотека создана в одном из зданий тюремного замка, точнее в  госпитале. Это научный центр, где занимаются учёные люди, и одновременно музей, представляющий становление сибирской культуры во всей её самобытности и разнообразии. Комплекс тюремного замка состоит из пяти зданий. Самые известные узники его – М.И. Михайлов и В.Г.Короленко. Конечно, в нынешнем (музейном) состоянии замок не столь мрачен, как в их воспоминаниях, но ощущение тягостное. Не дай Бог в таком узилище оказаться. Это хорошо читалось в глазах Александра Тихонова, испытавшего неволю. 

После обеда начались выступления. Нас развезли по разным площадкам. Александр Тихонов поехал на стадион «Тобол», где в спортивном зале встретился со спортсменами и ветеранами спорта. Собравшиеся не отпускали его два с лишним часа и провожали долгими здравицами. Гляжу на Александра Ивановича и думаю: вот бы кого поставить во главе отечественного спорта! Непререкаемый авторитет, человек чести и долга, русский офицер. Он, как Суворов, не проиграл ни одного своего сражения. А успехов достиг не только в биатлоне, но и в других видах спорта. Уж он-то бы не допустил такого падения  отечественного спорта и допингового позорища! Да вот только вряд ли такой оборот устроил бы спортивную мафию, которая жирует в этой сфере.

В эти же часы были заняты и все другие лауреаты. Супруги Конюховы поехали в Центр молодёжных инициатив, где встречались с юными активистами. Лауреат премии Фёдора Конюхова в номинации «Образ»  Николай Распопов общался с воспитанниками и преподавателями Детской художественной школы  имени уроженца Тобольска В.Г.Перова. Николаю Васильевичу 85 лет. Старому скульптору, заслуженному художнику Российской Федерации было чем поделиться с юными земляками. Вера Пахомчик, директор экологического центра «Живая природа», лауреат премии в номинации «Благое дело», отправилась на встречу с воспитанниками и преподавателями Детской школы искусств имени А.А.Алябьева, создателя бессмертного «Соловья», также тоболяка. А нам с Геннадием Скарлыгиным, лауреатом премии в номинации «Слово», выпала дорога в местный пединститут, носящий имя уроженца Тобольска Д.И. Менделеева.

В современном рабочем зале, оснащённом компьютерами, собралось несколько десятков студентов и преподавателей. Начал встречу Геннадий Скарлыгин. Известный сибирский поэт, соредактор журнала «Начала века», он поведал о начинаниях  Томской писательской организации, которую возглавляет. Самое яркое событие последних лет – издание 14-томного собрания сочинений «Томская классика». В свод вошли произведения классиков Х1Х века Константина Станюковича, который свои морские рассказы, оказывается, писал в городе посреди Сибири; Вячеслава Шишкова – автора «Угрюм-реки».., а из недавних  современников –  Георгия Маркова, Виля Липатова и других. Затем Геннадий читал стихи и отвечал на вопросы. Один из вопросов – его задала студентка, которая, видимо, пробует своё перо, потому что спросила о творческих методах, – подхватил я. 

Такой вопрос стоял передо мной в 70-е годы. Поднаторев в журналистике, я по сути теми же способами пытался «тачать» прозу. Единственно,  что отличало мои прозаические опыты от газетных публикаций, - размер строки. Я писал длиннющими сложноподчиненными предложениями с двумя-тремя придаточными, но сюжеты, суть моих опусов мало чем отличались от газетных ежедневок.  Между тем, в те же самые поры были прочитаны «Сто лет одиночества» и «Царь-рыба», и я, тогда тридцатилетний, жил под глубоким впечатлением от Маркеса и Астафьева. Но потряс меня, уроженца северной деревни, и творчески вдохновил-преобразил Фёдор Абрамов, мой земляк. Это было, когда я прочитал его тетралогию «Братья и сёстры». 

Читая о судьбе пинежского Пекашина, я постоянно представлял мою онежскую Пертему... Деревня моя была вотчиной Соловецкого монастыря. Об этом я узнал из писцовых книг. Из них же определил, что ей без малого пятьсот лет. Увы – до круглой даты моя Пертема не дотянула. Избы стоят – ещё крепкие, матёрые избы, увенчанные, как у Абрамова, деревянными конями, – а в деревне ни души. Как и сотни, как и тысячи поселений России, она попала в число "неперспективных"...

Горькая судьба моей деревни, судьба русской деревни вообще мне по-настоящему открылась после Абрамова. Я читал его, и во мне зрел какой-то отклик. Так бывает, когда встречаешь внимательного, чуткого и умного собеседника. Но как поддержать такой разговор, как не занизить его уровень?! Предыдущие мои литературные опыты были вялыми:  много синтаксиса, мало живого русского языка, а стало быть, и самой жизни. Читая и перечитывая Абрамова, я не только следил за сюжетом, перипетиями судеб его героев, психологическими характеристиками – я внимательно вглядывался в его письмо. Тут важно было всё: ритмика, длина фразы, динамика, интонация... Это были не прописи, нет. Дело ведь не в форме. Это был камертон. И по этому камертону мне хотелось настроить уровень своего дыхания, понять его глубину и тем самым обрести  творческую смелость, раскрепощённость, может быть, – дерзость...

В итоге появилась первая моя повесть, с которой я веду отсчёт своим работам. Она называется "Арап - чёрный бык" и посвящена деревне 50-х годов. К печати я её тогда не предлагал, понимая, что она не пройдёт идеологическую цензуру. Шёл 82-й год. Читали её только те, кому я доверял... В рукописи стояло посвящение Фёдору Абрамову. Поэт Вадим Беднов, написавший впоследствии  рецензию на "Арапа...", отмечал это. Однако когда повесть была опубликована (это произошло через десять лет), посвящения там не было - я просто постеснялся, решив, что не имею права на такую строку.  Вернул её уже спустя годы.
Более половины своей жизни я нахожусь в силовом поле творчества и личности Фёдора Абрамова. Черпая из этого неиссякаемого родника, я набираюсь житейских и духовных сил, а ещё по мере возможностей стремлюсь всюду доносить  слово и заповеди моего выдающегося земляка. 

Через три года Фёдору Абрамову исполнится 100 лет. Моё выступление перед студентами Тобольского пединститута – это скромная прелюдия к юбилею, которую разными способами – живым и печатным словом -  я веду с его последней круглой даты.



Новые саженцы на «Ермаковом поле»
На следующий день, это было 25 февраля, нас подняли ни свет ни заря – по часам Архангельска в пять утра. Перед торжественной церемоний Аркадий Елфимов затеял важную операцию – посадку лип в парке «Ермаково поле». Накануне мы провели «рекогносцировку», прошествовав при свете фонарика по расчищенным дорожкам парка; приехав утром, прошли по тому же маршруту вторично, само собой, отметив разницу в восприятии парка в потёмках и на рассвете. И после этого, вдохновлённые видами облагороженной природы, отправились по направлению липовой рощи…Но тут я сделаю отступление.
***
Первый раз я побывал в Тобольске весной 2014 года. До глубины души меня  поразил Тобольский кремль, возвышающийся над городом. Это словно океанский космодром с вознесёнными в зенит куполами; только космодром, покоящийся не на металлической платформе, а на раскрытой деснице Бога, простёртой над бескрайней сибирской ширью.
Вернувшись из Сибири в Архангельск, я говорил друзьям и коллегам:  «Нас не одолеет никакой супостат! За нами – Сибирь!». И при этом в памяти  вставал тот  могучий, аки крепь сибирская, Тобольский кремль. А в качестве  примера силы, мощи и неукротимости сибиряков приводил личность Аркадия Елфимова.

В силовое поле Елфимова я попал гораздо раньше и задолго до сибирской поездки. Это было лет десять-двенадцать назад, когда у меня в руках оказался  выпуск альманаха «Тобольск и вся Сибирь», -  толстенный, наверно, в три килограмма весом, томина. История Сибири, проза, поэзия  - таково было  наполнение его, а ещё рецензии, искусствоведение, театральное дело… И всё это многообразие  богато иллюстрировали редкие фотографии, графика и репродукции с живописных полотен. Кто же такое диво сотворил? Оказалось, Аркадий Григорьевич Елфимов, предприниматель, благотворитель, общественный деятель. В издании эти  ипостаси не поминались, о них поведал коллега, который привёз эту книгу из Москвы, здесь же значилось одно: фотограф. Фотоснимки в издании были действительно превосходные. Виды Сибири, Тобольска, архитектура, портреты, пейзажи... Они и впрямь составляли самостоятельное явление. Но даже уже по ним становилось ясно, что автор их не вмешается в рамки одного этого явления. И личная встреча это подтвердила.

Елфимова я увидел в Доме П.П.Ершова в Ишиме. Непроницаемо сдержанный, на первый взгляд, даже надменный, он держал со всеми дистанцию. Природное ли это  свойство, или обретённое, не знаю: он многое испытал на своём житейском пути и, видимо, привык доверять только испытанным друзьям. Но тут, как я догадался, его сдержанность обуславливало к тому же пребывание в другом, не своём городе. Ишим и Тобольск, родной город Елфимова, - два культурных центра Тюменьщины, между ними явно существует соперничество. В этот день пальма первенства перешла к Ишиму, поскольку здесь, на родине создателя «Конька-Горбунка», начались дни его памяти. Елфимов не собирался сюда ехать, но неожиданно выяснилось, что его сынишка-школьник, стал лауреатом детского конкурса на лучшую иллюстрацию к  знаменитой сказке, и ради него он и изменил свои планы. Первый творческий успех наследника - это серьёзное основание.

На церемонию вручения Ершовской премии, произнеся благодарное  слово, я, сознавая, что и без того нарушил регламент, попросил ещё минутку внимания. Для чего? А для того, чтобы пригласить на сцену Елфимова. Ему от Архангельской земли - поморской прародины многих сибиряков - я привёз в подарок книгу о Русском Севере, которую любезно представила Е. Н. Симонова, директор ИПП «Правда Севера».

Тобольск по программе нашей делегации намечался на завтра. Елфимов «смены караула» дожидаться не стал. Он заторопил Ишимский центр с вечера. А уж с утра просто не отступал, то и дело поторапливая и нас, и организаторов. В полдень по графику намечался Абалакский монастырь. Но едва мы заехали туда, раздался звонок: в Тобольске ждёт выставка иллюстраций к «Коньку-Горбунку», начало открытия приближается, уже собираются зрители, а до города ещё ехать и ехать…Елфимов был уже в своей «епархии» и не желал ничем поступаться во имя своих планов и текущих замыслов.

Выставка была устроена в коридоре между торговыми павильонами. По мнению Елфимова, это в прямом и переносном смыслах самое ходовое место. Место оказалось действительно бойкое. Но на традиционный вкус, не совсем соответствующее -  уровень экспозиции достоин был хорошего выставочного зала. Здесь были уникальные акварели,  пастели, графика, здесь было выставлено творчество именитых мастеров, и убранство коридора казалось не совсем уместным, как бывает чужеродной простенькая рама на художественном шедевре. Впрочем, впечатления обустройство не испортило, и мы все - гости, и горожане, пришедшие на открытие выставки, -  выразили организатору и главному владельцу коллекции сказовых иллюстраций искренние восхищение и благодарность.

С выставки Елфимов на правах уже единственного и непререкаемого распорядителя повёз нас к себе в офис. Это было двухэтажное здание с просторным фонарём-ротондой. Хозяин не без куража заметил, что это бывшая дореволюционных времён конюшня гарнизонного госпиталя. Эффект он, разумеется, произвёл. Его стараниями заурядное, видимо, строение  превратилось в современное, весьма оригинальной архитектуры здание. Особая гордость Елфимова тот самый стеклянный фонарь-мансарда, куда мы следом за ним поднялись, покружившись на широкой винтовой лестнице. Там располагались шкафы с книгами, рулонами старинных чертежей и карт, минералы, картины и ещё масса каких-то редких уникальных раритетов и инкунабул...

За  летучим застольем обменивались впечатлениями от Сибири,  делились  издательским опытом, выспрашивали Елфимова. Не  знаю, пылает ли когда его лицо вдохновением -  он не показывает своих чувств и даже, может быть, гасит их, -  но то, что он творит, вызвано именно этим состоянием – вдохновением, а ещё гордостью за Сибирь. Потому воплощая свои замыслы, он готовит им дорогую, достойную родины оправу. Прежде все тома печатались в Италии. Они изготовлены на отличной бумаге, облачены в переплёты с тиснением и ещё чудится, что напитаны италийским солнцем, источающим флюиды древней культуры. Но теперь такую печать не хуже делают в Москве, и издатель без сожаления и потерь перешёл на столичное производство. 

Комплиментов Елфимов за свою созидательную жизнь, вероятно, наслышался. Не фимиам его привлекал в нашем общение, а видимо, искренние оценки знатоков книги, специалистов издательского дела и писателей. Не желая расставаться, хотя нам требовалось отправляться на постой, он лаской, а больше таской увлёк нас в свои владения. «На пятнадцать минут, покажу вам свой сад…». В итоге четверть часа растянулась до полуночи, а потом и за полночь.

Не знаю, как коллег, а меня увлекло это бесцеремонное похищение, потому что воочию увиделось вдохновенное созидание. Если бы хозяин был обыкновенным «новым русским», мы едва ли пошли у него на поводу. Да и что мог предложить нам «новый русский»?! Показал бы свои супермодные джакузи, свою навороченную «хонду», свою сауну,  бильярдную, площадку для игры в чужеродный гольф? Ну, покивали бы, мысленно пожав плечами, хотя едва ли бы пошли. А Елфимов-то и впрямь не обычное и самобытное показал.
Началось с фасада усадьбы. Здесь у него создана флористическая композиция. Суть её -  покорение Ермаком Сибири. Кедры – олицетворение Сибири, дубы -  дружина русского воителя, красный стланик на пути - орда Кучума.     
                                                            
Потом, минуя  особняк, Елфимов увлёк нас в парк, точнее сказать лесопарк, потому что тут немудрено заблудиться. Ландшафт  выдержан в традициях отечественных и зарубежных парков. Но виделись тут и новации. Акцент, мне показалось, держат скульптуры и особенно выразительна фигура светлого ангела, несколько деформированная, но вместе с тем очень  притягательная.  Ангел этот уже оттолкнулся от земной тверди, верхняя часть его бестелесной плоти вытянулась, а нижняя, приплюснутая, ещё не начала отрыва...

Долго нас водил Елфимов по своим берендеевым кущам. Начало смеркаться. Мы уже изрядно устали, хотя виду и не показывали. А вожатай наш был неутомим. Ему хотелось, ему было, видимо, необходимо показать всё. И когда мы, двое-трое, слегка отстали от основной группы, чтобы сфотографировать окрестности, и замешкались, переговариваясь в стороне, Елфимов сурово окликнул нас. Дескать, о своём будете потом рассуждать, а сейчас извольте слушать меня. В иной ситуации кто-то из нас наверняка пыхнул бы, пошёл поперёк, по себе знаю. А тут нет. Мы ведь сознавали, в чём дело. Елфимов не бахвалился чудесами рукотворной природы, он показывал, демонстрировал, как надо украшать, возделывать, лелеять родную землю. Это был мастер-класс, зримый урок для коллег, которые смогут донести его до зрителей и читателей. Это была форма пропаганды  своих взглядов,  объёмное зеркало, в которое каждый мог заглянуть.

Блуждание по живописным ландшафтам -  тропинкам, дорожкам, косогорам - продолжалось часа полтора. Мы уже едва плелись. К тому же потянуло вечерней сыростью, а многие из нас, рассчитывая на те самые «пятнадцать минут», не прихватили из «газели»  курток. Догадавшись, что надо закругляться, Елфимов наконец повёл нас назад. 

На подходе к его обширным палатам нашим взорам открылись ещё два особняка, стоящие в глубине усадьбы. На вопрос, кто в них обитает, Елфимов ответил коротко: в этом первая жена, а здесь два старших сына со своими семьями. «Высокие отношения!», - шепнула во всеуслышание одна из наших дам.

В доме было тепло. Ободрённые этой в буквальном и переносном смыслах тёплой атмосферой,  мы с интересом ходили по залам  дворца или точнее сказать палаццо, что очевидно, близко сибирской природе Елфимова. Картины, скульптуры, графика, предметы искусства собраны в отдельных залах и сопровождали на всём пути. Но особенно нас поразила библиотека -  литераторы же! Здесь, по словам хозяина, восемь тысяч томов. Но то ли потому, что помещение книгохранилища по площади было сравнимо с библиотекой среднего городского района, то ли потому, что на столах и полках стояли и лежали раритеты, достойные академической библиотеки, казалось, что книг здесь десятки тысяч. Миниатюрные, облечённые в толстую кожу инкунабулы, толщиной в ладонь фолианты - лично я такого домашнего собрания никогда не видел.

Обласканные музами, мы спустились или поднялись (среди этих анфилад и переходов немудрено и заплутать) в столовую. Елфимовы, Аркадий и его жена Ольга, не готовились к приёму, намечалось чаепитие, о чём свидетельствовали торты, пирожные и разнообразное печенье, стоявшие на столе. Но атмосфера вечера, и внутренняя и внешняя, требовала тостов, спичей, каких-то высоких слов, коими наполнились сердца, и мы, понятно не обошлись одним чаем и кофе.

Здесь, за столом, Елфимов, похоже, расслабился. Он выполнил намеченную задачу, сумев укротить  не всегда управляемую творческую вольницу, и сейчас мог быть доволен. Но ведь человек -  существо многоплановое, он воплощает в себе множество ипостасей и, оставляя на время одну, не забывает о других. От второго брака у Елфимова четверо детей: Лиза, Кирилл, Пётр и Паша. Дома были младшие. Подвижные и приветливые мальчуганы. Когда в самом начале мы взялись фотографироваться, по достоинству оценив флору усадьбы, которая составит замечательный фон снимкам, они участвовали в фотосессии как фотографы, особенно старший из младших, чувствовалось что папа, мастер фотографии, многому уже научил его. Но к столу отец их не подозвал. Они занимались в игровой комнате. Пётр, видимо, уже привык к самостоятельности. А Паше одиночество наскучило, и он проник в столовую тишком. Ребёнку в таком нежном возрасте по-прежнему требуется мама, и тут неважно, что у неё с папой гости, которые ведут за столом какие-то непонятные беседы. Он поластился к маменьке, потянулся было к отцу, но тот мягко, но непреклонно отослал его назад. Уже прощаясь, я попенял на это Елфимову. Ну, посидел бы ребёнок минуту-другую у папеньки на коленях, не убыло бы. Но сейчас, по прошествии времени, сознаю, что Елфимов прав. Личность формирует строгость, взвешенность, целесообразность. Это было во все времена. Именно такое воспитание определяло деятелей. Их много в отечественном ряду. Хотя  нынешнему обществу, по-моему, не хватает прекраснодушия Обломова.

От Елфимова мы уезжали за полночь, а прибыв на место постоя, ещё долго не расходились, вспоминая минувший день и, разумеется, обсуждали сложную, многогранную, но по-русски творческую и колоритную личность сибирского созидателя. 
***        
…И вот спустя три без малого года я снова в усадьбе Елфимова. Ведомые хозяином, мы идём в его липовую рощу: Фёдор Конюхов, его супруга Ирина, их сын Коля, Александр Тихонов, Вера Пахомчик и я.

Роща разрастается. Здесь деревца, посаженные Валентином Распутиным, Александром Прохановым, Валентином Курбатовым…- гордостью истинно русской национальной словесности. На одной из табличек замечаю имя Надежды Мирошниченко. Делаю снимок. Надо будет послать в Сыктывкар.

Лопату берём по очереди. Первым «на старте» - олимпийский чемпион Александр Тихонов. Первый, он во всём, кажется, первым – такой нрав. Потом заступ перехватывают Конюховы и дружно трудятся «по семейному подряду». Затем – эколог Вера Пахомчик, посадившая за свою жизнь не одну такую рощу. И наконец – я. 

Земля заранее разрыхлена, но, понятно, твёрдая. Особо крупные куски пытаюсь разбить. Саженец высокий. Ставлю посерёдке лунки, выравнивая вертикаль, и обсыпаю корневище землёй. Теперь надо обтоптать, уплотнить «одеяло», чтобы до весны никакой утренник не ожёг деревце. А Фёдор Конюхов, придя на помощь, обсыпает саженец ещё и снегом.

Держусь за тонкий ствол. Приживётся ли? Ведь зима ещё, хоть и на исходе. В школьную пору посадил, помню, тополёк на улице Полярной, это было шестьдесят лет назад. Он высокий вымахал и долго стоял. А у этого саженца какая судьба? Трудно гадать. Всё в руке Божье. И моя жизнь, и его, и всех нас, здесь собравшихся, и самой Земли нашей…Дай, Господи, мира и покоя твоим  чадам, которые нередко не ведают, что творят; укроти алчных безумцев, которые во имя наживы способны спалить человечество; и пусть деньги, которые тратятся на танки и самолёты, пойдут на обустройство Твоего творения – нашей планеты, чтобы зазеленели повсюду липовые, тополиные, берёзовые рощи и возродились вырубленные нещадно леса. Тогда, верю, и мы преобразимся, обретя долгожданную любовь ко всему живому – и к цветку, и к дереву, и к птице, и к человеку.       

Под сводами Дворца наместника Сибири
Церемония награждения проходила во Дворце наместника. Всё было торжественно и благородно. Просторный зал, сияющие люстры, три экрана, воспроизводящие действо. Так или примерно так проходят все подобные мероприятия. Если бы не одна особенность: в зале находился человек-живая легеда, чьим именем одухотворена премия – Фёдор Конюхов.
Фёдор был в облачении священника и от того будто выше стал ростом, когда появился в зале. От него исходили покой и смирение. Никакой гордыни и тщеславия. И супруга его, матушка Ириния, под стать ему, - кроткая и смиренная. И сынок их Николаша, юный суворовец. До чего благолепно они смотрелись вместе!

Открыли торжества глава города Владимир Мазур и председатель фонда «Возрождение Тобольска» Аркадий Елфимов. А о. Фёдор благословил действо. 

Первой на «торжественную линейку» была приглашена Ирина Конюхова. Большой учёный, доктор юридических наук – по сути, образ богини правосудия Фемиды, строгой и непреклонной. Но лицо Ирины Анатольевны, когда ей вручали награду имени  выдающегося мужа, лучилось  светом и любовью. И с ответной любовью смотрели на неё муж и сынок. 

Потом на подиум вышел Александр Тихонов, лауреат премии в номинации «Преодоление». Тут всё было наоборот – порыв и экспрессия. Короткое благодарственное слово, словно отзыв «Служу трудовому народу!» или «Служу Отечеству!». А потом – песня. Я второй раз слышал в его исполнение песню Высоцкого «Кто сказал, всё сгорело дотла…». И опять до слёз, опять до горлового спазма. Затем Александр спел ещё одну песню, ещё. А завершил выступление гимном Сочинской олимпиады, который сам и сочинил. Пение, сопровождаемое мощными, бравурными аккордами, было подхвачено овациями. Вот он истинно русский характер – работать до седьмого пота и плясать до упаду! Вот о ком, чья жизнь преодоление и борьба, надо снимать многосерийное кино!

После Тихонова церемония опять вошла в спокойно-торжественное русло. Награждали как маститых, достигших высот в своих делах профессионалов, так и начинающих, делающих первые шаги в различных сферах искусства и культуры молодых людей.
Я своё выступление (номинация «Память»)  посвятил военной теме. 

- Мой отец – выходец из большого казачьего рода, который в 30-м году был репрессирован и очутился приполярной архангельской тайге. Много бед и испытаний выпало на долю моих сродников. Но когда началась война, все из них, кто был пригоден по здоровью, ушли на фронт. Воевали четверо братьев моего отца, была призвана в действующую армию тётя, воевал мой двоюродный брат. Сражались донские казаки Поповы достойно. Три ордена Славы заслужили те, кого в бесславье гнали нагайками с донского хутора. Двое из них – Михаил и Фёдор погибли, Тихон, самый старший, в январе 1946 года скончался от фронтовых ран. 

Дошёл я до этого места, и  голос осёкся. Что тут скажешь? Александр Тихонов растревожил военными песнями, да и собственная память перехватила горло. С трудом  пересилил.  
- Где упокоены мои сродники, я узнал давно. Но место где, погиб младший из воевавших братьев, Фёдор, искал четверть века. Наконец минувшим летом, получив копию похоронки, узнал, что это Новгородчина, Чудовский район, где держал оборону Волховский фронт, и в недавнем декабре побывал там.

Голос опять ослаб. В горле ком. Едва удалось преодолеть его. Вот, что такое неизбывная память!

- Из этой поездки я привёз горсть земли. Разнесу её по щепотке по родным могилам, что широко рассеяны по всей России. Только в двух местах не смогу побывать. Это Харьков, где могила тёти Маруси, и село Роксоланы под Одессой, где покоится прах дяди Михаила. Но не для того же проливали кровь мои сродники и все наши соотечественники, чтобы старинные русские земли опять топтала фашистская  нечисть. Придёт час - та земля будет очищена от бандеровских недобитков, и я верю, что выполню свой сыновний долг. 

Глядя в будущее
После обеда мы вновь собрались в этом зале, лауреаты, гости и общественность города. Слово держали супруги Конюховы. Это была своеобразная пресс-конференция, где речь шла о дальнейших планах и проектах. Фёдор говорил, Ирина дополняла. 

Удивительное дело – Конюхову 65 лет, а о покое, к которому обыкновенно тянутся в эти годы, у него и мыслей нет. Его заботит небесный свод, хрупкий и ранимый: «Надо лечить озоновый слой». Его манит океанская глубина: « Строим батискаф, чтобы спустится в Марианскую впадину». Он любит человека и сострадает океану: «Океан устал от человека». 
Как спасти океан, как сохранить околоземную сферу, как сберечь Божий мир? – вот о чём болит сердце великого труженика. Его инструменты – точные современные приборы и Божье слово. Множество приборов было в гондоле его воздушного шара, а ещё иконы, которыми он, воздухоплаватель, ходок по небесам, освещал землю-матушку. Почему все попытки иностранных навигаторов кончались неудачами, а он облетел планету на воздушном шаре с первого раза? «Потому что мы православные. По вере нашей нам и даётся».
***   
Все эти дни с нами, лауреатами, был Юрий Перминов, большой русский поэт, уроженец Омска. Он держался немного в тени и только на выступлениях в  библиотеках  выходил вперёд и читал свои стихи. В Тобольске Юрия Петровича хорошо знают, более того - первая столица Сибири стала, по его собственному признанию,  родным городом, и он, по сути, живёт на два дома. А всё почему? Потому что несколько последних лет выполняет обязанности редактора альманаха «Тобольск и вся Сибирь». Трудится Перминов по 15-17 часов в сутки, пока не остановит жена. Не оставляет работы и здесь, когда приезжает на согласование с издателем очередного блока подготовленных материалов. И хозяйка гостиницы «Сибирь», супруга Елфимова Ольга Владимировна, уступает для этой работы свой кабинет.

На рабочем столе издателя и главного редактора альманаха «Тобольск и вся Сибирь» новый труд – 3-томник «Северный морской путь». Северный морской путь – земная проекция Млечного пути  и сакральная русская дорога - здесь будет представлен от истоков и до наших дней. Это живое продолжение и развитие заветов Ломоносова. Такого ещё не было в истории национального книгоиздания. А поскольку это проект общедержавного значения - речь  идёт о Русской Арктике, на которую сейчас зарятся многие чужеземцы, - то ему по справедливости  была бы не лишней государственная поддержка.

Географией и публикациями грядущее издание охватывает пространство от Калининграда до Чукотки. Отрадно, что здесь представлены и архангельские авторы, воплотившие в слово дерзания и труды русских поморов, в том числе пращуров Фёдора Конюхова. Ведь это поморские вожи, наряду с походными казаками, осваивали арктические моря, берега и сибирские просторы.

Взгляд невольно тянется к карте. Держава наша, как птица, распростёршая крыла по белу свету, но пока не способная взлететь. Почему птица-Русь, воспетая классиком, потеряла былой лёт? Да потому, что перья её набрякли не то нефтью, замешанной на коррупции, не то кровью, замешанной на лихоимстве и лжи. Кажется, вся надежда на северную часть державы – ость могучих крыл. Выдержит эта ость, взмахнув во всю силу, стряхнёт с оперения облепившую его слизь – корысть, алчность, жадность – и тогда уже без всяких препятствий  полетит птица-Русь в благодатное будущее.

Верю, что у нового  издания высокое назначение. Оно поможет по-новому взглянуть не только на историю Русской Арктики и кромки  приполярной матёры, но и  на судьбу и будущность всей нашей Родины. Тому порукой природная смётка, светлые умы, чистые сердца его создателей – истинных сыновей Отечества. И, разумеется, Божья милость.
Господня милость  поистине царит над этим благодатным краем. Здесь то и дело являются чудеса. Разве не чудо, что за два минувшие года на территории «Ермакова поля» поднялась каменная часовня, причём такая, что поболее иной церкви будет! Чудо было уже в самом её основании. Фёдор Конюхов в своих восточных странствиях чудесным образом обрёл частицу мощей Дмитрия Солунского и ковчежек со святыней преподнёс Аркадию Елфимову. Промыслительно совпало, что битва дружины Ермака и рати хана Кучума произошла в день памяти этого великомученника. Вопрос во имя кого возводить часовню на «Ермаковом поле», отпал сам собой – ясно дело, во имя Дмитрия Солунского. Потому-то столь быстро и духоподъёмно она и вознеслась к небу. 

Да, поверите ли, нет, я и сам здесь соприкоснулся с чудом. 25 февраля  не иначе в честь Иверской иконы Божьей Матери и, смею думать, маленечко в нашу честь вовсю сияло солнце. А на следующий день обрушился снегопад. День, другой…Мне улетать, а снег не утихает, застя небо. Аркадий Елфимов разводит руками, дескать, не повезло, дорогой гостенёк, вроде всё предусмотрел, а это – извини, не в моей власти… Прощаюсь, сажусь в машину, чтобы ехать в Тюмень. А снег не прекращается – область в цепких лапах циклона. Машина едет на малой скорости, впереди идущая просто меркнет в вихре  замети, а встречных вообще не видать. Обстановка опасная и тревожная. Неужели не улететь? Если сорвётся рейс – не попаду  на пересадку в Москве. Пишу об этом эсэмэску, но не посылаю – какой смысл?! Однако сознавая цейтнот, как говорят шахматисты, начинаю молиться.

«Господи, помилуй! Очисти небо над Тюменью! Господи, помилуй! Очисти небо над Тюменью!». Твержу, не прекращая, километр за километром. Проходит час. И вот робкая надежда – справа появляется бирюзовая проталинка. Молюсь два часа. Впереди из сплошной пелены проступают рельефы туч, которые ме-длен-но, ме-длен-но начинают раздвигаться. Молюсь три часа. Облака, всю дорогу висевшие над шоссе, постепенно тают, небо над Тюменью проясняется. А когда подкатываем к аэропорту, редкие облачка уже уносит за горизонт. Чудо – иначе не объяснишь. Спаси, Боже, за Твои милости! 
Вот так бы всегда выстилалась дорога! И для тебя, и для твоих близких, и для твоих друзей, и для всех соотечественников! Но для этого надо исповедовать Божьи заповеди, честно трудиться, созидать, жить по правде  и справедливости. А пример для этого вот он – Фёдор Конюхов, очарованный странник, которого поднимают над суетой, корыстью и тщеславием восходящие потоки веры, надежды и любви.      
       
г.Архангельск