Постоянство трудоспособности

Сколько раз дверь кабинета открывалась за время нашего разговора, я не считала - много. При том, что выбрал Владимир Николаевич для встречи, разумеется, самый спокойный час.

Кабинет 413 поликлиники второй горбольницы. Хозяин его не меняется много лет. «Тридцать семь лет вы уже на этой должности?» - на всякий случай сверяю сведения. «Тридцать восемь», - поправляет Владимир Рыбаков, заместитель главного врача по экспертизе временной нетрудоспособности, заслуженный врач РФ, отличник здравоохранения, специалист высшей квалификационной категории.

- В 1978 году сюда пришёл. Был такой замечательный человек Владимир Николаевич Гецман, он строил этот больничный комплекс. Долго он меня уговаривал, месяцев шесть.

- Не знаю, кто-то доложил, наверное. Приехал он ко мне в неврологическое отделение горбольницы №1, где я тогда работал, и стал забрасывать удочки. Не хотелось мне свою профессию менять – всё нравилось. А тут работа сложная, тонкостей много, стыки профессий… Вдвоём с Ириной Ивановной Араслановой уговорили.

«Тридцать основных позиций», - говорит Владимир Николаевич про должностные обязанности. Делит их на три направления: экспертиза, контроль и наставничество. Показывает на стопку бумаг в 372 листа толщиной с критериями оценки здоровья, которое теперь считают в процентах. И достает из стола потрёпанный, раздутый от вложенных писем и приказов сборник «Об основах охраны здоровья граждан в РФ»:

- Основная моя книга. Две из прописанных в законе экспертиз - наши: экспертиза временной нетрудоспособности и пригодности к профессии. Плюс экспертиза качества медпомощи, которой мы только начинаем заниматься. Кроме того, я председатель врачебной комиссии.

- Самое сложное – предугадать прогноз, клинический и трудовой. То есть вернётся ли на работу после болезни человек и кем вернётся. И нет ли у него признаков стойкой утраты трудоспособности. Большая сложность и в том, что варианты трудоустройства сведены практически к нулю. Ни один работодатель не хочет этим заниматься. Вспоминаю коронные годы, когда руководил стройкой Анатолий Николаевич Поляков. 10 тысяч строителей было прикреплено к нашей поликлинике. Вопросы трудоустройства решались мгновенно: были созданы врачебно-инженерные бригады, мы выезжали на предприятие, никаких проблем, чтобы долечить человека, не было.

- А сейчас, конечно, ничего подобного вообще нет. Мы очень аккуратно готовим рекомендации по трудоустройству. Потому что человеку могут просто предложить написать заявление об уходе.

- Довольно сложные вопросы задаёте.

- Нет, я отвечу. Премьер-министр Медведев подписал международную конвенцию по инвалидности, предусматривающую работу по МКФ – международной классификации функционирования. Весь Запад давно работает по ней. Мы только начинаем. А там… Пришёл человек с болью. Мы теперь должны доказать степень её выраженности. Существуют для этого таблица, пробы, методики, просто в России их никогда не применяли. С содроганием думаю о том, как придётся реально работать по системе МКФ.

- По ежегодному отчёту видно - 40 процентов дополнительного объёма работы уходит на оформление документов для медико-социальной экспертизы.

- Управляемся. Раньше думал десять минут, теперь – пять. Иначе раскладушку в кабинете надо ставить. 

- Но в ряде медицинских специальностей работать стало значительно легче, - добавляет Владимир Николаевич ради справедливости.

- Остановлюсь на своей родной неврологии. Когда ещё работали такие корифеи, как Шаповалова, Бериус, у нас были рентген, молоток, камертон, и больше ничего.

- Вибрационную чувствительность измерять. На косточку его ставишь и измеряешь. А сейчас красота: томограф, МРТ, УЗИ.

- Если бы вы, уважаемая, посидели тут весь день, поняли бы. Мне надо слушать пациентов, осматривать их, изучать документы, писать. Некогда на экран смотреть. Дома работаю с компьютером. Теперь, когда ввели электронные карты, у докторов времени на осмотр пациента не хватает и клинического мышления становится меньше, потому что работают по предложенному шаблону.

- Сложностей никаких. Только нужно заполнять печатными буквами, гелевой ручкой.

- Это да. Рука отсыхает от переписки испорченных документов. Народ не знает, где работает. Тысячи бланков тратим впустую. Поначалу нас за это ругали, даже штрафы накладывали, а теперь перестали цепляться, может быть потому, что кто-то бизнес на этом делает.

- К нам эти ребята не приходят. А в распознании подделки проблем нет. Дело вот в этой штучке в углу бланка – в штрих-коде, в котором зашифрованы данные о лечебном учреждении. По его номерам проверяем.

- Нигде про это не написано, но желательно его не мять.

- За последние годы, - продолжает врач «больничную» тему, - пришёл к выводу: на хорошей работе болеть невыгодно. Кто на хорошей работе, лечатся сами, к нам не ходок.

- Это уже другой вопрос.

- Забыл цитату, но что-то типа этого: нет ничего противнее моей работы, но она мне по душе.

- Мама была педиатром. Ей уже 93 года. Супруга работала врачом-рентгенологом первой горбольницы. А сын, Алёшка, в медицину не пошёл, он инженер-конструктор на СМП. Насмотрелся, сказал, на нас.

- Да, это символ.

- Жена говорит, что я всё время чем-то недоволен. Я говорю: может, возрастное. Нет, говорит, из-за работы. На ней большого удовлетворения не получишь. Нет, получаю в одном. Приходит врач зелёненький ещё, только после учёбы, мы его немножко подшлифуем, и, когда есть отдача, я радуюсь.

Успели мы с Владимиром Николаевичем кратко пройтись по состоянию современной медицины. Поговорили с Рыбаковым о рыбалке, он ценитель подлёдного лова. Рассказал, как однажды в метель прощался с жизнью, добираясь до людей. И главврача обсудили, в разрезе его правильных решений. Мы только про надвигающийся юбилей не поговорили. Владимиру Рыбакову завтра, 27 октября, исполнится 70 лет. Заранее поздравлять не принято. Но пожелать здоровья и успехов заслуженному человеку никогда не рано.

Ольга ЛАРИОНОВА

Фото Владимира Ларионова