Новости Северодвинска и Архангельской области

Французская медсестра молотовских яслей

13.04.2019
Изменить размер шрифта
Андре Сенсоренс. Фото из книги «17 лет в советских лагерях»

«Я отказывалась ставить двухлетних детей по стойке смирно при входе в столовую».

В «Вечернем Северодвинске» №10 от 6 марта был опубликован материал Галины Шавериной о судьбе француженки Андре Сенсоренс, политзаключённой Ягринлага. Сегодня мы публикуем с сокращениями отрывки из её книги «17 лет в советских лагерях», вышедшей в Париже в 1963 году. Перевод с французского Дмитрия Белановского.

Расширили пространство тюрьмы
«Не успела я выйти из лагеря, как какая-то женщина в форме НКВД подошла ко мне и сказала, что уполномочена следить за моими первыми шагами и помочь мне избежать ошибки. Она привела меня в отделение милиции, где мне вручили паспорт с роковой 39-й статьёй, которая просто расширяла пространство моей тюрьмы.

1 августа 1946 года меня вызвали в бюро по трудоустройству при МГБ, где я узнала, что статья 39 не даёт мне права жить в Молотовске и что в течение десяти дней я должна выехать из города за сто километров. Куда я могла поехать? За сто километров отсюда одни деревни. Я пошла умолять начальника отделения милиции Костова отсрочить мою высылку.

- Если вам удастся получить работу, я не буду возражать против вашего пребывания в Молотовске, но поторопитесь.
Тогда я попросила помощи и защиты у доктора Баландиной, работавшей в главной клинической больнице МГБ. Она сразу же позвонила заведующей медицинской частью Молотовска Галине Соколовой, которая устроила меня в детские ясли №3, находившиеся рядом с моим домом».

В длинном бараке
«2 сентября 1946 года я поступила на работу в ясли №3 по улице Транспортной, 17.

Они были расположены в трёх километрах от города и представляли собой длинный деревянный барак, выбеленный известью. В яслях не было ни водопровода, ни центрального отопления. В них содержалось около пятидесяти детей от трех месяцев до полутора лет. Ясли были открыты с 7 утра до 6 вечера. 

Персонал состоял из заведующей, старшей медсестры, сестры-кормилицы (это я), сестры старшей группы Анны Карепановой, сестры-хозяйки Павлы Коровиной, поварихи Марии Таратиной, прачки Анны Козловой, гладильщицы Марии Власовой, двух нянь из первой группы – Марии Антуфьевой и Марии Титовой и двух из второй группы – Галины Козловой и Кати Прегимовой.

В октябре 1946 года у нас были ещё продуктовые карточки. Каждая мать, приводившая своего ребёнка в ясли, должна была отдать целую карточку на ребёнка.

Заведующая с собачкой
«В декабре по распоряжению главврача молотовских больниц Галины Соколовой я была временно назначена старшей медсестрой… В апреле заведующая молотовской молочной кухней Бабошина и партийный секретарь представили мне новую заведующую, Анну Кузьмину, которая производила довольно своеобразное впечатление. Во рту у неё постоянно торчала папироса, а под мышкой она носила комнатную собачку по кличке Чарли. Было решено, что Кузьмина будет проживать в детдоме.

На следующее утро мы собрались все вместе – заведующая, медсёстры и я – и стали обходить помещения детдома. Естественно, Чарли бежал вслед за нами и, как и все собаки на свете, то тут, то там поднимал лапку, – к большому возмущению детей, которых мы наказывали за то, что они писались, и которые, видя, как Чарли игнорирует правила, хором кричали воспитательнице:

- Чарли, в угол! Он написал на пол!

Присутствие собаки не замедлило вызвать конфликт между мной и заведующей, так как правила запрещали контакты между животными и нашими маленькими подопечными. Некоторые дети боялись собак и начинали плакать, когда мамаши их приводили в ясли».

В яслях не курить!
«Заведующая приняла на работу новую сестру-хозяйку, Ассу Ерегину, c которой она сразу же хорошо поладила. Поскольку в какие-то дни мы получали большое количество молока, которого нам хватало на две недели, важно было его сохранить.

Заведующая придумала новый и необычный метод консервирования молока: она его складировала у себя в кабинете, что, не говоря уже о гигиенических соображениях, было официально запрещено. Всё это могло продолжаться бесконечно, если бы однажды, когда детей кормили обедом, не появилась контрольная комиссия во главе с главврачом, как раз в тот момент, когда Асса Ерегина выходила из директорского кабинета с бидоном молока. 

Врач попросила сестру-хозяйку показать, где и как она хранит молоко, заставив Ассу открыть дверь кабинета, где даже в столь поздний час кровать была не прибрана. Меня вызвали и спросили, знала ли я о подобных методах консервирования. Я была вынуждена ответить «да», и со следующего дня все молотовские больницы получили циркуляр, в котором меня выставляли ответственной за это нарушение. 

Кузьмина, в свою очередь, тоже получила выговор, но дело замяли, так как она уже давно состояла членом партии и, несмотря на то что у неё не было никакого образования, её нельзя было обвинять в невежестве. Самое большее, что потребовала врачиха, - это то, чтобы заведующая не спала в яслях, а если уж она не может обойтись без курения, то пускай курит в саду. По-прежнему убеждённая, что это мои козни, Кузьмина дала мне понять, что скоро мне отомстит».

Объяснять надо по-советски!
«В сентябре уже стало чувствоваться приближение зимы, и по воскресеньям я сидела взаперти в своей комнате, испытывая смертельную скуку, так как большая часть моих друзей была выслана из города. Шура Смоленская по-прежнему жила в том же месте, но её уволили из конторы МГБ, и сейчас она работала в театре костюмершей.
В ноябре меня вызвала к себе доктор Хаустова, главный врач Молотовской санэпидемстанции, и спросила моё мнение о риске распространения инфекции на участке, где я работала. На это я ответила, что жалкое состояние помещений не даёт возможности эффективно бороться с заболеванием, если оно началось. Меня попросили подробно перечислить принятые мною меры. Хаустова согласилась со мной, что я всё сделала правильно, но что тон моих объяснений был совершенно несоветским!

К концу года эпидемия уже бушевала вовсю, и пятеро детей из моих яслей умерли. Доктор Хаустова обвинила меня в том, что я не сделала профилактические инъекции, которые она предписала. Я была понижена с должности старшей медсестры до санитарки, а мои обязанности стала исполнять двадцатидвухлетняя женщина Мария Николаевна, миловидная блондинка, бывшая работница швейной фабрики, которую партия послала учиться на медсестру. Она проработала у нас чуть меньше года; в ноябре 1948 года её уволили из-за эпидемии дизентерии, унесшей жизни восемнадцати детей».

Счастья и работать больше
«Новый год я отмечала в яслях. Этот праздник начинается с раздачи подарков детям. Этот небольшой набор состоит из маленькой булочки, двух яблок или мандаринов, ассорти из двадцати конфет и пятнадцати – двадцати печений. Стоимость этого набора не должна превышать четырёх рублей, то есть стоимости однодневного пребывания ребёнка в яслях. После раздачи этих псевдоподарков персонал яслей собирается и заведующая раздаёт каждому из нас остальные «подарки», которые мы все вместе поедаем. По традиции старшая медсестра, перед тем как выпить водку, произносит тост: «За советскую власть! Да здравствует наш любимый отец и вождь товарищ Сталин!»

Затем Кузьмина желает нам счастливого нового года и призывает нас работать ещё больше, чтобы доказать наше преимущество перед капиталистическими странами».

Составляя донос за доносом…
«В том же январе 1948 года гигиеническое состояние яслей пришло совсем в упадок. К нам пришла на работу новая сотрудница, Анна Михайловская, очаровательная молодая женщина, которую только что приняли в партию. От неё я узнала, как Кузьмину разносят на собраниях в Доме Советов. Со своей стороны заведующая продолжала делать всё, чтобы избавиться от меня, составляя донос за доносом, в которых она обращала особенное внимание на то, что я отказывалась применять дисциплинарные методы, рекомендованные правилами, как, например, ставить двухлетних детей по стойке смирно при входе в столовую. Ей доставляло удовольствие напоминать мне, что в моём паспорте стоял штамп «врага народа». Хотя доктор Соколова вполне ценила меня, все эти россказни в конце концов посеяли в ней сомнения. 28 февраля меня уволили. Так в очередной раз я оказалась без работы».

Газета "Вечерний Северодвинск", 15-2019

         
     
 

Система Orphus
Обращаем ваше внимание, что в комментариях запрещены грубости и оскорбления. Комментатор несёт полную самостоятельную ответственность за содержание своего комментария.





Возрастное ограничение











Правозащита
Совет депутатов Северодвинска

Красноярский рабочий